France.ska
....Он ушёл в холодную, тёмную ночь, сказав, что вернётся. Ушёл на целую сотню лет, оставив меня одного. Я словно был мёртв эти годы, кропя песок слезами. И я ждал на берегу, когда вернётся мой Джеки.
«Иногда здесь становится так холодно, что кажется, моё сердце перестаёт биться, я пытаюсь греть пальцы дыханием, но с ледяных губ льётся замороженный воздух. Слёзы замерзают на щеках. И в горле застревает комок. Я пью горячий кофе и пытаюсь согреться, потому что Я НЕ ХОЧУ УМИРАТЬ, ведь сдохнуть– ещё противнее чем жить…»
…И ещё один окурок летит в пепельницу. Вкус сигарет и слёз. И тоска. И бесконечное, страшное и пустое одиночество. И рассматривая себя в зеркале, он видит в своих стеклянно-сине-зелёных глазах только пропасть боли и безнадёжности.
Он устал от этого. Он так устал… Он одинок в толпе.
Это начало шизофрении. В его голове всегда были отклонения. И с годами это становится всё ярче.
Слёзы. Опять слёзы. Слёзы, музыка и наркотики – то, последнее, что ему остаётся.
Нужно быть сумасшедшим в этом мире, чтобы не сдохнуть от скуки – ведь, если соблюдать законы и слушать умных людей – получится, что всем уготована «благородная миссия» горбатиться всю жизнь за мизерную плату. Это ведь абсолютно тупо – просидеть свой век в офисе и быть при этом абсолютно счастливым. Он не мог так. Он хотел всего и сразу. Он хотел славы, денег, секса… Или покончить с собой.
Да, нужно быть сумасшедшим и рваться вперёд, желать чего-то большего, чем дни, глупые и похожие один на другой, хотеть не спокойной семейной жизни в захолустном городке и воплей на жену за то, что она не погладила рубашку, нужно быть психом - чтобы жить, ведь жизнь на самом деле такая дрянная штука. Постоянство раздражает - ведь это так неестественно - жить всю жизнь с одним и тем же человеком. Но странная тоска осталась навсегда. Он словно втоптан в песок, кем-то унижен, избит…Это его обычное состояние. Он пытается убежать от этого. И порой удаётся… во время попойки, после укола или в постели…
«И всегда так одиноко. Какая-нибудь фигня на завтрак. Необходимо уколоться и накраситься, перед тем, как выйти из дома. И опять бежать куда-то и что-то делать… Это всё уже так достало! Он ненавидел утро. Он ненавидел покидать мир туманных и сладких миражей и переноситься в глупую, до безобразия пустую реальность. Он всегда был мечтателем. Он создал свой мир – это было похоже на детскую игру. Он жил в этом мире. Там всё было совсем по-другому. Это защита, созданная его мозгом от всех бед и потерь. Он просто уходил в другую реальность. Ведь так скучно жить, ни о чём не мечтая… Как раньше – в пятнадцать лет – он шёл в школу и представлял, что идёт на концерт. Собственный концерт.
Он терпеть не мог просыпаться на десять минут раньше будильника и с бессильной злобой ждать, когда же затрезвонят эти чёртовы часы. Он с досадой смотрел на лучи утреннего солнца, скользящие по подоконнику. Птица пела за окном. Ему захотелось её убить.
Он ненавидел яркий свет, и смех, и сверкающие радостью глаза – это всё не касалось его, это было чужое…
Иногда какая-то истерическая надежда закрадывалась в его душу и он говорил себе – «Не волнуйся, потерпи немного и, может быть, однажды утром ты не проснёшься.»
«Иногда здесь становится так холодно, что кажется, моё сердце перестаёт биться, я пытаюсь греть пальцы дыханием, но с ледяных губ льётся замороженный воздух. Слёзы замерзают на щеках. И в горле застревает комок. Я пью горячий кофе и пытаюсь согреться, потому что Я НЕ ХОЧУ УМИРАТЬ, ведь сдохнуть– ещё противнее чем жить…»
…И ещё один окурок летит в пепельницу. Вкус сигарет и слёз. И тоска. И бесконечное, страшное и пустое одиночество. И рассматривая себя в зеркале, он видит в своих стеклянно-сине-зелёных глазах только пропасть боли и безнадёжности.
Он устал от этого. Он так устал… Он одинок в толпе.
Это начало шизофрении. В его голове всегда были отклонения. И с годами это становится всё ярче.
Слёзы. Опять слёзы. Слёзы, музыка и наркотики – то, последнее, что ему остаётся.
Нужно быть сумасшедшим в этом мире, чтобы не сдохнуть от скуки – ведь, если соблюдать законы и слушать умных людей – получится, что всем уготована «благородная миссия» горбатиться всю жизнь за мизерную плату. Это ведь абсолютно тупо – просидеть свой век в офисе и быть при этом абсолютно счастливым. Он не мог так. Он хотел всего и сразу. Он хотел славы, денег, секса… Или покончить с собой.
Да, нужно быть сумасшедшим и рваться вперёд, желать чего-то большего, чем дни, глупые и похожие один на другой, хотеть не спокойной семейной жизни в захолустном городке и воплей на жену за то, что она не погладила рубашку, нужно быть психом - чтобы жить, ведь жизнь на самом деле такая дрянная штука. Постоянство раздражает - ведь это так неестественно - жить всю жизнь с одним и тем же человеком. Но странная тоска осталась навсегда. Он словно втоптан в песок, кем-то унижен, избит…Это его обычное состояние. Он пытается убежать от этого. И порой удаётся… во время попойки, после укола или в постели…
«И всегда так одиноко. Какая-нибудь фигня на завтрак. Необходимо уколоться и накраситься, перед тем, как выйти из дома. И опять бежать куда-то и что-то делать… Это всё уже так достало! Он ненавидел утро. Он ненавидел покидать мир туманных и сладких миражей и переноситься в глупую, до безобразия пустую реальность. Он всегда был мечтателем. Он создал свой мир – это было похоже на детскую игру. Он жил в этом мире. Там всё было совсем по-другому. Это защита, созданная его мозгом от всех бед и потерь. Он просто уходил в другую реальность. Ведь так скучно жить, ни о чём не мечтая… Как раньше – в пятнадцать лет – он шёл в школу и представлял, что идёт на концерт. Собственный концерт.
Он терпеть не мог просыпаться на десять минут раньше будильника и с бессильной злобой ждать, когда же затрезвонят эти чёртовы часы. Он с досадой смотрел на лучи утреннего солнца, скользящие по подоконнику. Птица пела за окном. Ему захотелось её убить.
Он ненавидел яркий свет, и смех, и сверкающие радостью глаза – это всё не касалось его, это было чужое…
Иногда какая-то истерическая надежда закрадывалась в его душу и он говорил себе – «Не волнуйся, потерпи немного и, может быть, однажды утром ты не проснёшься.»